ВОСХОЖДЕНИЕ К ГЛУБИНАМ

ПОТАЁННЫЕ СОКРОВИЩА ПЛАТО ЧЕРНОГОРЬЕ

03-04.06.2017 г.

Я стояла на дне гигантской карстовой воронки, и чёрные борта её вздымались надо мной мрачным амфитеатром. Через край этой чаши плескала над бездной нависшая зелень, чёрная в темноте сошедшей ночи. А наверху, замкнутое в кольцо скал, светилось горящее звёздами небо. Оно смотрело тем жутковатым безучастным взором, каким смотрит на человека мироздание. Но сейчас под взглядом этих немых серебряных глаз мне было тепло и отрадно, каково бывает человеку, вырвавшемуся из мрака небытия в мир живых: мы, на время исчезнувшие с лика Земли, вернулись обратно!

А начиналось всё так…

Машина, ведомая Евгением Ковтуном, руководителем нашего путешествия, мчит нас вдоль линии гор на запад, где заледенелые вершины знаменитого Фишт-Оштенского горного массива уступают место нагорьям и плато. Здесь рокочет, сдавленная тесниной, река Курджипс. Здесь, в междуречье Пшехи и ее притока Цице, расположилось Черногорье – отдельный платообразный участок Лагонакского нагорья, вытянувшийся с севера на юг почти на тридцать километров. 

Неказистым покажется это плато невзыскательному путешественнику: буераки да заросли открываются взору с любой тропы, которой бы ты ни шёл. Но чтобы открыть себе настоящие сокровища, хранимые Черногорьем, нужно зрить глубже! 

Уникальность этого плато заключается в его строении. В отличие от соседних горных массивов здесь наблюдается практически тотальное преобладание карстовых (связанных с размыванием) рельефных форм. Ноздреватые податливые осадочные породы, которыми сложена возвышенность, подтачивает вода, образуя пустоты и сливаясь в подземные реки у самых корней гор. Именно поэтому эти края не имеют поверхностного стока. Ни одна речушка не пересекает их зелёные леса: всё, словно губка, поглощают полые недра.

Если двигаться по плато с севера на юг, то можно наблюдать, как увеличивается разнообразие карстовых форм рельефа, все больше становится воронок, провалов, карров, а значит, и сокрытых от глаз пещер. Выше отметки 1000 метров над у.м. провалы и воронки становятся обычным явлением. Они сильно затрудняют передвижение. Дороги и выраженные тропы, безнадёжно плутая, в конце концов бесследно теряются в лесном буреломе.

А меж тем плато, нырнув в Агулову балку, вновь приподнимается, достигая на юге своей наивысшей отметки – 1754 м. Юго-западные склоны массива Черногорье круты и обрывисты, и представляют собой непрерывный пояс скал. Очертания этих склонов весьма необычны. Например, скалы западного обрыва со стороны нижних поселков (Верхние Тубы и Шпалорез) напоминают лежащего в папахе человека с крючковатым носом и закрытыми глазами. Местные жители прозвали этот утёс «Спящий Черкес», хотя на картах, в том числе и старых, он именуется Черногор.

Эта часть нагорья является самой интересной в плане исследований и походов не случайно. Там находятся два загадочных озера; уровень закарстованности самый высокий, по-видимому, на всем Кавказе; лабиринт воронок в лесу чрезвычайно запутанный; там нет никаких троп, и, двигаясь первый раз без навигационных приборов, можно легко заблудиться, несмотря на маленькую площадь платообразного участка. И там до сих пор, несмотря на сложность, открывают новые пещеры.

Вообще на Лагонакском нагорье известно 125 из 325 карстовых колодцев, шахт и пещер Краснодарского края. Подавляющее их большинство было открыто спелеологами за последние двадцать пять лет. Многие из этих полостей сконцентрированы на плато Черногор.

В одну из них – потаённую пещеру Каньон – мы и держим свой путь. Это – третья по глубине карстовая полость плато Лаго-Наки. Её протяженность – 1230 м, глубина – 350м. Она сокрыта на территории Черниговского лесничества в северной части ландшафтного заказника Черногорье на высоте около 1000 м над у.м. где-то у самой границы непрерывного пояса воронок. Её координаты вкупе с описанием и неказистым планом были найдены на просторах сети нашим руководителем. И мы очень надеялись, что эти координаты окажутся верными.

…Итак, ясным субботним июньским утром мы миновали село Черниговское, по гравийной дороге обогнули массив с востока, оставили машины и, вооружившись навигатором, высокими резиновыми сапогами, альпинистским снаряжением и налобными фонариками, отправились в путь. Проезд далее по дороге не был сопоставим с какой-либо техникой: глинистую дорогу размыло летними ливнями настолько, что влага перехлёстывала через хлипкие колеи, образовав озёра и болота. 

Судя по навигатору, идти нам было недолго: не более пяти километров. Мы хлюпали в вязкой жиже, бодро работая ногами. Мелкие лужи переходили вброд, более крупные преодолевали по боковым взгоркам, а не вызывающие доверия водоёмы, более похожие на болота, обходили стороной. Сочная зелень, давно не видавшая здесь машин, смело шагала по дороге: мы по пояс тонули в гигантских борщевиках, лопухах, хвощах и чемерице, получая по лицу хлёсткие удары набухших и склонившихся от влаги ветвей.

Заветная точка на карте неумолимо быстро приблизилась. Стремясь сократить последние сотни метров, отделявших нас от указанного входа в пещеру, с лёгким волнением в душе мы свернули с дороги и ступили в лес. 

О! Такой лес каждый из нас видел впервые! Массивные колонны горных буков сомкнули над нашими головами свои кроны, и чрез их резной зелёный купол косыми золотыми струями лучился свет. Ветви огромных старинных подпирающих небо дерев покрылись длинной бородой клочковатых бледных лишайников. В их кряжистые тела хищными корнями впился плющ. Здесь его паутина заткала не только живые деревья. В поисках пропитания он, словно спрут, оплёл кровожадными мощными щупальцами и трухлявые полуистлевшие стволы поверженных гигантов, и землю, и выступавшие на поверхность замшелые персты теснившихся всюду каменных останцев, напоминавших печальные покосившиеся надгробья заброшенного кладбища.

Деревья цепью стражей толпились у краёв гигантских воронок. Косые борта провалов заполонили когтистые заросли лавровишни, рододендронов и остролистов. Их крючковатые побеги драли одежду, а блестящие в лучах солнца плотные восковые листы распространяли густой дурманящий аромат. Дно воронок, тенистое, склизкое от грязи и влаги, утопало в папоротниках столь густых и гигантских, что мы продирались сквозь них с опаской, боясь ненароком не наступить на хвост какому-нибудь доисторическому ящеру, который, вполне может быть, заблудился в этом древнем лесу средь лабиринтов воронок и времени.

С трудом обшарив несколько воронок на предмет входа в пещеру, мы осознали, что наши шансы отыскать его среди такого бурелома крайне малы, зато велика вероятность потеряться подобно пресловутым ящерам. Поэтому на дальнейшие поиски отправился лишь один: наш руководитель. Орудуя навигатором, он скрылся в хищной зелени уже довольно давно, и с тех пор как в воду канул. Минул час. Мы забеспокоились и, растянувшись цепью вдоль жерла гигантского провала, принялись его звать. Наконец на наши крики ответил Женин голос, а спустя некоторое время показался и он сам. Исцарапанный ветками, весь в лесной требухе, часто дыша, он сообщил, что либо координаты неверны, либо мы что-то упускаем. В любом случае дальнейшие поиски являлись тщетными: в чудовищной мешанине валежника, в дебрях корней, стволов и веток, в лабиринте карров и расщелин мы вряд ли увидим даже то, что у нас под носом.

Вот так ни с чем к исходу дня мы вернулись к дороге. 

И там, как водится в волшебных историях, встретили одного незнакомца. К слову, впервые мы его видели ещё утром, когда, полные сил и надежд, готовы были шагнуть в лес. Тогда он как бы невзначай сказал что-то вроде «Да ничего вы тут не найдёте», и зашагал по дороге прочь от нас, растворившись средь зелени леса. На спелеолога-любителя он походил меньше всего, поэтому его словам мы тогда не придали должного значения. Теперь мы были все во внимании, ведь его сведения, насколько бы верными ни были, являлись нашей единственной возможностью пролить свет на загадку местонахождения пещеры. 

По его словам, место, похожее на вход, было никак не ближе, чем в пяти-шести километрах отсюда. Если идти по дороге долго вниз, затем вверх, миновав две особые таблички, то недалеко от развилки двух дорог мы увидим ориентир, который приведёт нас к искомой точке.

Свернуть поиски на полпути, когда удача, казалось, улыбнулась нам, не представлялось уместным.

Вот так, умоляя солнце посветить ещё хоть пару часов, мы вновь тронулись в путь на юг. Идти пришлось быстро. Дорога запетляла меж тёмных провалов, укрытых хвойным лесом, заёрзала вверх-вниз, захромала на взгорьях, завязла в глинистой трясине луж, её поверхность избороздили ухабы и борозды. Как и было указано, она серпантином спустилась вниз к самой заболоченной своей части, и, минув первый, а затем и второй указатель, начала плавный извилистый подъём. Верхушки частых чёрных пихт вспыхнули закатным огнём и погасли, и, когда на землю сошли удивительно тихие вечерние сумерки, мы оказались на просторном ровном месте, которое являлось развилкой двух дорог.

Едва заметная квадроцикловая двухколейка, соскочив с пригорка, скользнула в пихтовый лес и по колено завязла в лопухах. Она и была нужным нам ориентиром! Навострив все органы чувств, мы скользнули вслед за ней в тёмный молчаливый лес. Сумрачным он был и однообразным, и тишина, словно вата, окружила нас. Не одну сотню метров прошагали мы, а лес всё не подавал нам знака…

Вдруг чуть поодаль от края колеи… Кострище! Ведь костры не жгутся в случайных местах!? А от него, вы только посмотрите: волшебной шёлковой ниточкой скользнула тропка, и, мелькнув меж стволов, соскочила в провал! Ошибки быть не могло! Проплутав весь день, мы всё-таки нашли! Предощущение счастья охватило нас!

С колотящимся сердцем мы спрыгнули с борта воронки и начали спускаться к её дну, растресканному, сложенному из беспорядочно наваленных гигантских скальных блоков и стволов поверженных дерев. Оно, накренившись, всё ниспадало, и вот…

Нашему пораженному взору открылась она… Развёрстая расщелина. 

Врезанная в восточный склон огромной воронки, обрамлённая двумя рядами массивных рельефных карровых колонн, она походила на вход в древнее святилище. Очень узкая, высокая и длинная, густо заросшая мхом, увитая гирляндами папоротников и лишайников, со сводом из наклонённых древесных стволов, трещина влажными скользкими уступами спускалась к месту, которое являлось преддверием сего таинственного храма. Оно представляло собой округлый провал, окружённый всё теми же вертикальными замшелыми желобами-колоннами. Их капители были увенчаны богатым зелёным убранством. С небосвода, замкнутого в тесное кольцо скал, лучился мягкий вечерний свет…

Миновав преддверие, расщелина переходила в грандиозный каньон. Ещё более узкий и мрачный, шириной не более 2-5 метров, а высотой около 60-70 метров, он, рассекая толщу слоистых известняков, крутыми уступами низвергался в кромешную тьму. 

Чтобы проследовать дальше, мы достали альпинистское снаряжение и укрепили первую из двух захваченных с собой пятидесятиметровых верёвок. Вход преграждала баррикада из беспорядочно наваленных полуистлевших дерев. Соскользнув с их трухлявых извитых стволов и миновав обломки колонн, напоминавших молчаливых стражей-идолов, мы один за другим начали спуск дюльфером по череде гигантских наклонных ступеней, ниспадавших крутыми десяти - пятнадцатиметровыми каскадами. 

Верёвка, спрыгнув с большого уступа, привела нас на огромную наклонную полку, засыпанную снегом и залитую натечным льдом (напомню, что действие происходит в июне). Лёд здесь был повсюду: он то покрывал тонкой прозрачной коркой вертикальные стены расщелины, то ниспадал с них многометровыми ледяными сталактитами. Иногда они с грохотом срывались, раскалываясь на полу на огромные глыбы.

Если поднять голову вверх, здесь всё ещё было видно небо. Тёмное, но ещё не звёздное, оно тихо мерцало, озаряя тусклым светом расщелину каньона и отдельные камни, остановившие однажды свой полёт в узости стен и так и не достигшие дна. 

Круто опадающий пол заканчивался узкой вертикальной обледенелой воронкой, получившей у первоисследователей название «ледяная катушка». Там, за ней, царил кромешный мрак. Мы включили фонарики и один за другим покинули поднебесный мир, соскользнув всем телом по мокрому льду «катушки».

Первая верёвка кончилась. 

Здесь, за огромным карнизом, льда уже не было. Мы оказались на сырой полке, которая представляла собой арку, перекинутую над бездной. В тусклом свете фонариков не было видно, долго ли нам ещё спускаться, чтобы достигнуть дна.

Здесь было как-то по-особенному тихо, и воздух был пропитан тайнами подземной жизни. На стенах по-прежнему выделялись немногочисленные, но рельефно выраженные желоба стенных карров разной ширины. Они были покрыты тонкой натёчной кальцитовой корой.

В формировании этих желобов большую роль играют талые снежные воды. На поверхности вокруг пещеры находятся глубокие карстовые воронки, долго сохраняющие снег и поставляющие талые воды по трещинам внутрь пещеры. Стекающие по стенам струи воды и являются источником образования карров. 

Меж тем мы закрепили вторую верёвку, и вот очередной уступ привёл нас к узкому лазу, ныряющему под карниз. На этом последнем семиметровом уступе входной коридор закончился. Перед нами открылся неширокий, но высокий зал с отвесными стенами. За ним ход понижался, а наклонный мягкий глинистый пол выводил к разветвлению пещеры.

Здесь рельеф изменился: исчезли желоба стенных карров и появилась первая группа небольших сталактитов, длина которых не превышала 30 см. Они были изогнуты и напоминали рёбра давно погибшего здесь животного, или, может быть, кривые изъеденные коррозией сабли. Недаром этот зал носил название Сабельный.

На сводах пещеры летучие мыши развесили в полудрёме свои меховые тушки. Вообще, если верить описанию, то колонии троглофилов, а именно европейских широкоушек, должны быть в этой пещере весьма многочисленными, однако сейчас ряды их заметно поредели: пол был усыпан крошечными истлевшими телами. Вероятно, их постигла какая-нибудь хворь.

Здесь, в Сабельном зале, у разветвления пещеры, нами решено было разделиться. Часть группы отправилась в левый северо-восточный ход, который начинался низким изогнутым лазом. С трудом протиснувшись в тесноте прохода, ребята один за другим по-пластунски, ворочая ногами, исчезли в крошечной дыре.

Мы же отправились на юг, вправо, куда позвала нас расширенная часть пещеры. 

Вслед за Сабельным залом открылся Королевский. Неширокий, имеющий стремительную вертикальную архитектуру, он был богато убран длинными тонкими сталактитами, острыми, словно копья и мечи; а одна из стен, образовавшая сплошной рельефный натёк с многочисленными ярусами трубчатых образований, напоминала католический орган. Вот только он молчал. Торжественный зал был пуст. И если погасить налобные фонарики все до единого, то казалось, что и нас тоже нет. Не только здесь, в этом зале, а вообще в целом мире нет. Погрузившись в пещеру, мы исчезли с лика земли. Этот кусочек мироздания не видел ни толики небесного света с момента своего сотворения, а значит, и небо не знает о нём. И оно так и не узнает, что случилось с нами, если мы не выйдем на поверхность, в живой мир, и не принесём память о том, что же скрывают земные недра. Здесь так легко было ощутить собственную хрупкость! Если искусственный свет откажется светить, или случится обрыв верёвки, мы, как слепые котята, будем совершенно беспомощны, и останемся частью этой пещеры, составив печальную компанию истлевшим летучим мышкам. Кстати, как мы уже выяснили, координаты этой пещеры в сети оказались ложными (первоисследователи наверняка намеренно исказили их, чтобы обезопасить хрупкую экосистему пещеры от навязчивых посторонних вмешательствˡ), так что найти нас будет очень непросто.

Меж тем мы продолжили движение по извилистому ходу, пока путь нам не преградила залитая сплошным натёком узкая расселина. Тусклый свет фонариков так и не смог подсказать нам, насколько она глубока. У края разлома обнаружилась верёвка, протянутая вдоль одной из вертикальных стен щели к её противоположному берегу. Изъеденная вездесущей влагой и грязью, сильно вытертая на перегибах, она совершенно не внушала доверия. Она была оставлена предыдущими исследователями, как и проложенный по пещере давно уже порванный провод, некогда использовавшийся, видимо, для связи. Но сколько лет она здесь провисела? Готова ли вновь принять на себя вес человека? На эти вопросы у нас не было ответов, поэтому дальше двигаться пришлось крайне аккуратно, собрав в кулак все свои силы и умения. Пристраховав себя схватом к ветхой верёвке, мы, стараясь тем не менее её не нагружать, медленно и внимательно продвигались вперёд, упёршись спиной в вертикаль одной стены, а ногами – в вертикаль другой. Всё это напоминало очень техничное горное восхождение (в данном случае нисхождение), происходившее, однако, в весьма непривычных альпинисту условиях: в кромешной тьме, в слякоти, и в мягких скользких резиновых сапогах вместо жёстких техничных ботинок.

Наконец опасный участок остался позади, открыв нам зал, именуемый Баром. Он был довольно тесен и богат натечными образованиями: сталактитами, сталагмитами, колоннами, столь заглаженными и покатыми, что они напоминали расставленные всюду бутыли старого вина. Самая узкая дальняя часть зала имела отверстие, ведущее в дальнюю часть пещеры. Ранее оно было непроходимым из-за сплошной частой решётки узких сталактитов, своим нижним краем успевших врасти в пол. Сейчас несколько «прутьев» этой ограды были сломаны. 

Пройдя сквозь отверстие, мы оказались в небольшом зале с озерцом, прилепленным к вертикальному своду пещеры. Вода по капле стекала в него, распространяя беспокойную зыбь. Вот так столетие за столетием струилась она, со временем образовав прочную плотину, напоминавшую травертиновые плотины хорватских Плитвицких озёр или турецкого озёрного комплекса Памуккале.

Сразу за озером пол резко понижался, ныряя под невысокую арку куда-то в темноту. Глина была истоптана и заглажена ногами прошедших здесь ранее людей. Но уступ был большим, а верёвок у нас с собой не было: две взятые бухты были оставлены нами во входном коридоре пещеры.

Пещера манила и звала, обещая явить свои тайны. 

Мы заглянули в описание. Там было сказано, что впереди пол сохранял всё тот же наклонно-ступенчатый характер, и ход, драпированный разного вида натеками, более не образуя крупных залов, приводил в южную часть пещеры, где располагались другие небольшие озера-колодцы в окружении вертикальных стен. Кальцитовые плотины и корочки украшали их края и поверхность. 

Пещера звала, но откликнуться на её зов мы не имели права: это было довольно неосмотрительно. Мы решили закончить исследование, обещая вернуться. Вновь траверсом враспор прошли опасную расщелину и к назначенному времени сбора двух наших подгрупп оказались у низкого северо-восточного ответвления.

Здесь некоторое время никого не было, лаз был тёмным, звуков передвижения людей не было слышно. Затем их одного за другим исторгла та часть пещеры, которую в этот раз нам не суждено было увидеть. Поэтому мы с интересом выслушали их рассказ.

По их словам, левый ход от развилки представлял косой тесный изогнутый лаз разломного характера, периодически расширяющийся до 1-2 м и заканчивающийся расширением 5-7 м. Там не было больших залов, а в узких коридорах повсюду было много небольших водоемов, ширина зеркала которых не превышала полутора метров. Озёрная гладь была покрыта кальцитовыми корочками, напоминавшими корку льда толщиной до 2 см. Свою часть пещеры ребятам тоже не позволило пройти до конца отсутствие верёвки, поэтому они, как и мы, повернули обратно, горя желанием вернуться вновь.

Судя по имевшемуся у нас описанию, через 250 м от самой узкой части лаза там можно отыскать небольшую камеру с овальным окном в стене, которое открывается в среднюю часть 30-метрового колодца. У его дна имеется единственное в пещере скопление белоснежной скользкой влажной массы – так называемое пещерное молоко. В начале следующего зала, именуемого Ривьерой, звенящую тишину пещеры должен нарушить шум шестиметрового водопада, к которому можно проникнуть через отверстие в левой по ходу стене. По описанию этот таинственный подземный водоток сохраняет полноводность даже в жаркий период года, когда исчезают все другие потоки на поверхности и в самой полости. Людям неведомо, откуда и куда несёт свои воды эта подземная река, известно только, что пещера в значительной степени участвует в формировании карстовых вод, которые вырываются затем на поверхность мощными источниками…

Вернувшись к провешенным верёвкам, мы начали непростой путь вверх. Изрядно измотанным, нам предстояло пройти на жумарах две верёвки, минуя каскады сложных карнизов. Опора для ног часто либо не находилась, либо была скользкой, особенно в описанной ранее «катушке» с заглаженным льдом. А такая роскошь, как два жумара и педалька, имелась далеко не у каждого. Вот так медленно, передавая снаряжение нуждающимся товарищам, мы продолжали свой путь к свету. Жумары, чавкая грязью, опасно скрипели, кусались и щёлкали, поглощая в себя нагруженную восьмимиллиметровую верёвку, вытягивавшуюся до габаритов возмутительно тонкого шнурка от ботинок.

…И вот пещерная темнота перестала быть кромешной. Далеко вверху, замкнутое меж берегов расщелины, узкой рекой разлилось мягкое сиянье. Это был свет звёзд! Они благосклонно смотрели на нас, понимая, что мы вынесли на поверхность знание о тайной подземной жизни. Знание, которое они не в силах обрести сами. 

Знаете, я всегда думала, что мы изучаем, исследуем неведомое нам для того, чтобы лучше узнать себя и окружающих людей, и что стремление это является нашей внутренней потребностью. Но, глядя на эти звёзды, я поняла, откуда рождается в нас этот глубинный позыв. Ведь мы – часть огромного пылающего мироздания, пусть неизмеримо крохотная, зато наделённая волей и страстью к познанию. И эта частичка в своём стремлении осознания себя лишь повинуется зову Вселенной постигнуть все её тайны. Мы – маленькие нейроны в её теле, мы – мимолётные частицы нейтрино! Стоит ли противиться этому зову? Или позволить маленькой части узнать сполна удивительное непостижимое целое?!.

Попрощавшись с Каньоном, все впятером мы шагали по дороге. Ноги были сбиты, спину ломило, меня колотил озноб, потому как на поиски пещеры я отправилась изрядно простудившейся. И было ещё много чего: и путь к палаткам длиной в десять километров, и чуткая настороженная тишина ночного леса, и свет ясных звёзд, и дорожное глинистое болото, из которого меня ребята тянули, кажется, все вчетвером, и встреча рассветного зарева в пути, и долгий путь домой. 

…С тех пор прошло немало времени… Но знаете, я всё мысленно возвращаюсь туда, в эту удивительную пещеру, и обязательно вернусь на самом деле, чтобы повторить и продолжить это восхождение к её и к собственным глубинам. Там шумит подземный водопад. Он зовёт меня! И звенит тишина Королевского органного зала. Замрите, затихните и прислушайтесь! И вы услышите, как в ваших недрах тоже шумит мощный неведомый никому поток! Слышите? Тогда чего же вы ждёте?

__________________________________________

ˡ Пещера открыта в 1978 году группой спелеологов Краснодарского института, которая и продолжила исследования. По материалам съемок 1983 года глубина пещеры составила 214 м, а длина 1030 м. Ежегодно участники секции проходят новые участки пещерных ходов, благодаря чему полость продолжает «углубляться» и «удлиняться».

Координаты пещеры Каньон лучше не распространять по сети Интернет. Не стоит забывать, что пещерные экосистемы очень хрупкие, и их очень легко разрушить.

Использованы описания, опубликованные в источниках:

- Пещеры плато Лагонаки, сайт "Туризм на юге России". 

- Перечень классифицированных пещер. Сост. Шакир Ю.А.